Словно попадаешь в сказку, нет, мифы наяву – и никакие экраны, никакие стереоочки не имеют значения, их просто нет. Есть лишь бесконечный танец богов, да, словно сами Боги спустились на Землю, чтобы за труды наши во имя их блага, возблагодарить своим цирком – подарок, достойный Зевса, Одина и Ра. И этот подарок преподнесен простым смертным, зрителям, дабы они возрадовались, прозрели, и души их познали свет из тьмы. Цирк, придающий этому понятию новое значение, поднимающий это искусство на новый уровень – театр воплотившейся мечты. Зримой, чувственной, практически осязаемой. Цирк Солнца.
Натурально ощущаешь себя ребенком – одновременно в смысле возраста и в смысле познания красоты. Один взгляд мима – полный не печали, но тайны, которую он собирается вам поведать – и мурашки приклеивают гусиную кожу к мышцам. Еще взгляд – мышцы цепенеют, и, наконец, занавес, кружась в строгом волшебном танце, падает, открывая взору новые горизонты. Взору – и главной героине, хрупкой девчушке, в поисках оплошавшего эквилибриста отправившейся в другой мир, в котором среди бесконечной пустыни, пожирающей звездный свет, под шапито раскинулись врата в новые реальности. Не подверженные жестоким законам физики.
Этот контраст – мир и горизонты против обычного гастролирующего цирка – словно кричит о той границе, что сами артисты очерчивают вокруг себя, оставляя по ту сторону простой мир серых будней, жидко разбавленных тенями развлечения и прекрасного. Но добрый мим, с взъерошенными волосами, замазывает эту границу ластиком, да так, что перед нами открывается не потайной вход, а парадный. Врата падают. Начинается мир.
Сложно представить, чтобы кто-либо был неспособен восхищаться этим зрелищем. Когда становится жалко моргать, когда взгляд намертво впивается в экран, когда разум посылает тело ко всем чертям и уносится в даль – которую, кажется, можно потрогать, ощутить ослабевшими руками. Тело немеет, движение – преступление, наказанием за которое служат пропущенные кадры, сцены, которые так и не удастся воспринять во всей их полноте. Артисты и эквилибристы превращаются в воинов и богов, герои схватываются со злодеями в непривычной плоскости и эти схватки – словно эхо столетий. Оно доносится из прошлого, из древности, из легенд и сказаний, из подвигов и свершений. И оживает.
Но до того – вечный танец, завораживающий, масштабный – и аккуратный, изящный. Одно неверное движение – и близкая к совершенству конструкция развалится на части, оставив после себя лишь пепел. Но нет – все держится, на видимых и незримых нитях, на грации и бесстрашии, на тонкой пелене, покрывающей жерло пробуждающегося вулкана. Начинается сотворение мира.
Однако что за мир без мирского? Детский велосипед, движимый парой детских сапожек, подобно кэрроловскому кролику, уводит героиню во Вселенную, в которой заточен благородный герой, будто аватара Хоруса и Осириса, падший и воскресающий. Двери невидимы – их выбирают сами персонажи, переходя из реальности в реальность, в надежде отыскать друг друга и найти выход. Но кому он нужен? Когда одинокая иллюзия сильнее тысячи реалий.
Как не хочется выходить из зала! В фойе, на улицу, домой – знакомо, скучно, серо. Родная обитель, любимая крепость становится частью мира по эту сторону границы – где все заведомо блеклое, бледное. Где нет никакой магии, царят строгие законы природы. И начинаешь как никогда ощущать это полумистическое чувство прекрасного, которое пробуждается всякий раз, стоит лишь узреть – и прозреть. Магия цирка сплетается с магией кино и пускаются в вальс, в танго, в балет, в свинг. Мазурка и менуэт вместе с полькой и пасадоблем, словно все танцы мира воплощены в образах. Сознание пасует.
Торжественное и трогательное, размашистое и аккуратное, величественное и бытовое, поэзия и проза. Живая красота, от которой словно исходит музыка – о, да, именно так! Музыка, песни, классики всех времен и народов, они исходят не от нот – это мириады телодвижений поют гимн стремлению к совершенству. Причащение к высокому, через собственные чувства. Искажающие мир, пускающие его сквозь призму собственного восприятия, заставляющие мучительно напрягать всякое воображение, в попытках представить, как же все есть на самом деле, в отрыве от собственных ощущений?
Божественно.
Автор: Роман Волохов